Младшая сестра звёзд,

рассказала Анна Андреевна Веснянкина

* * *

Когда-то в тихой заводи Большой Реки родилась маленькая Стрекозка. Река внимательно и по-матерински нежно оглядывала её: Стрекозка была необыкновенной. Насквозь прозрачная — едва разглядишь в речной воде, — она не охотилась, как остальные, а просто смотрела вокруг большими даже для стрекоз глазами или плавала туда-сюда. Река ласково погладила синей струйкой её спинку.

А маленькая Стрекозка мечтала рисовать. Ей хотелось нарисовать всё-всё, что она видела вокруг. И изгибы листьев рдеста. И разноцветные песчинки на дне. И то большое, светлое и тёплое, что иногда сияет наверху. И все эти праздничные струйки, что переливаются вокруг — синие, голубые, бирюзовые... Но как и чем рисовать? У неё не было ни карандашей, ни красок, ни бумаги. Даже рук — и тех не было, только лапки. И Стрекозка грустила. Целыми днями сидела на стебельке стрелолиста, а иногда плавала туда-сюда, чтобы развеяться.

Однажды она поплыла так быстро, что в воде остался длинный след из воздушных пузырьков. Стрекозка воспряла духом — наконец-то! Наконец-то понятно, как можно рисовать! След растаял в речных струйках, но она не унывала. А если поплыть ещё быстрей? Вот теперь след исчез уже не так скоро. Стрекозка посмотрела вверх. Там снова сияло что-то большое, тёплое и круглое. Она поплыла по кругу, и на пару секунд в толще воды нарисовалось солнышко. Но потом тоже пропало, как всё остальное. Стрекозка задумалась: «Наверно, это потому, что круг плоский. Попробую-ка я нарисовать шарик, уж его-то течение не унесёт».

И поплыла быстро-пребыстро: вверх-вниз, вверх-вниз, кругами. След, точно нитка, наматывался на невидимый клубок. Маленькая Стрекозка кружилась, пока не выбилась из сил, и ей всё-таки удалось: в глубине заводи возник светлый полупрозрачный шар. Но лишь на мгновение. Усталая и печальная, смотрела она, как тает её последний рисунок. Вот он исчез. Вокруг по-прежнему переливались синие речные струйки, но уже не радовали, как прежде. Стрекозка отпустила стебелёк и безвольно поплыла по течению. «Пусть унесёт меня куда-нибудь, — думала она, — если я не смогу рисовать, мне всё равно, что со мной будет». И она закрыла глаза и сложила на животе лапки.

А вместе с ней по-матерински печалилась и Большая Река. Ласково баюкала она маленькую Стрекозку в своих синих ладонях и тихонько нашёптывала ей:

— Не грусти, глупенькая, не печалься. Оглянись вокруг — вот на дне твой любимый разноцветный песок, вон листья рдеста и стрелолиста, а рядом те самые струйки, которыми ты всегда любовалась... Всё тут, с тобой — весь этот мир. Зачем тебе это всё рисовать, если оно и так живёт здесь, само по себе?

— Но я хочу рисовать, — тосковала Стрекозка. — Когда я рисую, оно не такое, как здесь, понимаешь? Такое, но не совсем такое же.

— Нет, маленькая, пока не понимаю. А какое же оно тогда?

Стрекозка была ещё ребёнком и не очень-то умела объяснять. Да и слов знала не так уж много. Но когда что-то ясно чувствуешь, слова найдутся сами:

— Вот листик. Он есть. До него можно дотронуться или посидеть на нём, можно его даже погрызть. Но ещё — им можно любоваться. А до нарисованного дотронуться уже нельзя, и вообще ничего нельзя — не получится. Потому что когда нарисуешь, остаётся только то, чем любуются. Самое-самое главное! И тогда все увидят и тоже начнут любоваться. И я хочу, чтобы стало такое. Очень хочу!

— Теперь я тебя поняла, — ответила Река. — Это хорошее и очень большое желание. А ты пока ещё совсем маленькая. Сначала надо вырасти. Если чего-то хочешь так сильно, значит, для этого ты и родилась на свет. У нас в роду это называют Делом жизни. И ты непременно его найдёшь.

И маленькая Стрекозка решила стать большой — отныне она прилежно охотилась и росла, сбрасывая одну за одной тесные, детские, шкурки. Она оставалась всё такой же прозрачной, а глаза, казалось, стали ещё больше и сияли под водой, как гранёные хрусталинки. И вот однажды, когда наверху всё сделалось жёлтым и красным, наша маленькая Стрекозка, уцепившись за листик аира, выглянула из воды.

Синий мир остался в детстве. А здесь посреди чего-то огромно-жёлтого лежал на зубчатой кайме красный шар — солнце садилось за лесом. Стрекозка впервые увидела закатное небо, и лес, и солнце; впервые вдохнула воздух со всеми запахами приречных лугов и влажной земли; впервые уловила дуновение ветерка, похожее на ласковые струи Большой Реки... Очарованная всем этим, она взобралась на листик и просидела на нём до глубокой ночи. Постепенно бледнели и словно растворялись краски, потемнела река внизу и воздух вокруг... А когда стало совсем темно, Стрекозка подняла голову и увидела звёзды.

До самого рассвета смотрела она на светлые огоньки, и один раз чуть не задохнулась, потому что ещё не привыкла к воздуху и от восхищения забыла, что надо дышать.

— Кто вы? — решилась спросить Стрекозка.

— Мы — звёзды, — безмолвно ответили ей огоньки. — Ты наша маленькая сестра, поднимайся к нам.

— Звёзды... — повторила Стрекозка.

Она не знала, что её большие глаза светились и мерцали точь-в-точь как эти чудесные звёзды. Она и правда была им сестрой — младшей сестрой, рождённой на Земле в тихой речной заводи.

Становилось всё светлее, огоньки-звёзды закрыли глаза и заснули, а над миром снова появилось то круглое и тёплое, что раньше виднелось сквозь толщу воды. Солнце! Как хорошо оно согревает, как радостно и светло под ним! Стрекозка рванулась вверх, к солнцу, и тут её последняя детская шкурка лопнула. Выбравшись из неё, Стрекозка почуяла на спине что-то необычное, не такое, как всегда. Крылья. Прозрачные, как она сама, и мерцающие, как её любимые звёзды. Стрекозка робко расправила их и вдруг поняла: чтобы плавать в этом воздухе, как в воде, нужны крылья. Это называется — летать. И она полетела.

***

Мир вокруг манил и радовал, удивлял и восхищал. И ещё больше хотелось всё нарисовать. И реку — как в ней отражаются облака, дробясь на стрежне. И луг — как на травах лежат капли после дождя. И небо — как там летают в солнечных лучах стрижи. Всё-всё. Но как, если воздуха даже не видно? Однако теперь Стрекозка не унывала — она верила Большой Реке и знала, что рано или поздно у неё получится. Однажды она увидела, как по дороге ползёт большой жук, а за ним в пыли тянется узорная цепочка следов. Как всё вокруг, следы были красивы: чёткие, равномерные, изящные. Стрекозка села на листик и залюбовалась, но, когда жук дополз уже до противоположной обочины, вдруг встрепенулась: ведь у неё тоже есть лапки, чтобы оставить след!

Она тут же слетела на дорогу. Но оказалось, что ползать совсем не так легко, как летать или плавать. Целый час трудилась Стрекозка, но не смогла дорисовать даже одного-единственного стрижа. Немного отдохнув, она попробовала иначе — не ползти, а взлетать и садиться, взлетать и снова садиться немного дальше. Дело пошло быстрей. Стрекозка была счастлива и так увлеклась, что не заметила, как набежала маленькая тучка. Весёлый летний дождик показался ей настоящей бурей. Крупные, увесистые капли тяжело шмякались на дорогу и, как метеориты, выбивали в пыли большие круглые кратеры. Стрекозка укрылась под листом лопуха у самой обочины и наблюдала оттуда, как под ударами этих «метеоритов» исчезают один за одним её лёгкие следы.

Дождик лил всего несколько минут, а потом снова выглянуло солнце. На дороге остались только вмятины от капель, и от этого она казалась крапчатой. Долго-долго просидела под лопухом Стрекозка, глядя на неё. Вмятины высохли и застыли, и были такими красивыми, что рисунка совсем не жаль. Вдруг она увидела человека, совсем маленького — мальчика лет пяти. Он шёл и размахивал прутиком, а потом остановился почти рядом и стал что-то рисовать на песке. Стрекозка притаилась, вся дрожа от волнения — как быстро у него получалось! Как хорошо рисуется прутиком, как ловко держит его человеческая рука! Из-под лопуха не слишком-то удобно наблюдать, но вылететь она не решалась — мальчик рисовал так сосредоточенно, так вдохновенно, что она боялась его отвлечь. И в душе рисовала вместе с ним.

Вдруг маленького художника кто-то окликнул, он оглянулся, помахал рукой и, бросив последний взгляд на рисунок, убежал. Стрекозка тут же выбралась из-под листа и зависла над дорогой. Она волновалась едва ли не больше, чем когда рисовала сама. И вот перед ней чудной зверёк — с длинными торчащими ушами, глазками-точечками и весь крапчатый с ног до головы. Ног, к слову, целых пять, с разным числом пальцев. А ещё — широкая, во всю мордочку, добрая улыбка. Такая добрая, что Стрекозка взмыла вверх и несколько раз кувыркнулась в воздухе — от радости.

Немного успокоившись, она присела на высокую травинку над самым зверьком. Как же он улыбался! Лучился, прямо светился — весь, до кончиков ушей, до самой последней крапинки. Стрекозка всё смотрела и смотрела, и не могла оторваться. Вот о чём она мечтала с самого рождения, вот к чему стремилась, плавая в синих струях Большой Реки! Мальчик, этот замечательный маленький художник, нарисовал то самое, главное. То, чем любуются. То, что внутри. Не просто добрую улыбку — саму доброту.

Садилось солнце, прохладой и влагой потянуло от реки, налетели комары... Самое время поохотиться, пока не стало совсем темно, но Стрекозка не чувствовала голода. Она глядела на зверька, и большие её глаза сияли всё ярче. Он так нравился ей! Но что же с ним будет? Эти тонкие линии на песке смоет следующий дождь? Случайно затопчут ребятишки? Ветерок засыплет лёгкой дорожной пылью? Неужели зверёк исчезнет насовсем? Так жалко, если в мире не станет его чудесной улыбки...

Почти стемнело. Солнце давно закатилось за лес, и на сумеречном небе одна за другой открывали глаза звёзды. На земле тоже светились две звёздочки — Стрекозкины глаза. Вдруг ей показалось, что чудесный зверёк слегка шевельнулся и даже попытался встать, отряхивая с крапинок песчинки. Но нет — песок и все линии на нём остались на месте, просто над рисунком появился облик зверька, словно написанный на тёмно-синем небе кисточкой, которую макали в звёздный свет.

— Спасибо, — тихо сказал зверёк Стрекозке.

— За что? — так же шёпотом спросила она, удивлённая и восхищённая.

— Я ожил под взглядом твоих глаз. Я и сам не знаю, как это вышло. Понимаешь, в твоих глазах я живой и настоящий, ты смотрела на меня, и вот... Спасибо тебе.

Тем временем звёзд становилось всё больше и сияли они ярко-ярко. Стрекозка и зверёк сидели и смотрели в небо.

— Возьми меня с собой, — попросил вдруг зверёк.

— Куда? — удивилась Стрекозка.

— Ты полетишь к звёздам, я знаю.

— Но как же я тебя понесу?

— В твоих глазах я живой и настоящий, — повторил зверёк.

Шагнул к ней и вдруг исчез. Стрекозка даже испугаться не успела. Она снова посмотрела на звёзды и ясно услышала, как они зовут её, безмолвно, как в самую первую ночь:

— Иди к нам, сестрёнка, поднимайся к нам.

— Я не могу взлететь, — пожаловалась Стрекозка. — Мои крылья замёрзли, и мне придётся ждать, пока взойдёт солнце.

— Не бойся, — отвечали звёзды. — Здесь, с нами, тебе не нужны будут крылья.

Стрекозка ничего не поняла. Как это — полететь без крыльев? Но ей так хотелось туда, к ним. И она взлетела. Не крыльями — всей душой. Земля осталась далеко внизу бело-голубым шариком, похожим на тот, что когда-то нарисовала она в заводи Большой Реки. Звёзды стали больше и ближе. А слева, совсем рядом, сияли разноцветные... точки, бусинки, струйки? Другие миры. Таких прекрасных оттенков Стрекозка не видела нигде на земле — они краше закатного неба, ярче солнца, мягче блеска Реки и лучше всего на свете! Стрекозка устремилась туда и не сразу поняла, что летит. Летит быстрее стрижей, быстрей облаков, быстрей самого сильного ветра. Здесь, среди звёзд, и правда не нужны крылья. Только мысль. Подумать и сделать здесь — одно.

Другие миры приближались, и Стрекозке хотелось петь от радости — такими они были чудесными. И она пела, но не голосом, а сердцем. Вот разноцветные бусы распались на отдельные звёзды, и одна, синяя, позвала Стрекозку к себе — безмолвно, но очень внятно. Там, в синих лучах, крутилась белой сахарной крошкой маленькая планета. Стрекозка нырнула под слой облаков и увидела золотистое море. Синие лучи звезды — здешнего солнца — падали на гребни волн и, отражаясь, вспыхивали зелёными искорками. А по берегу расстилался розовый песок — почти как на Земле, только немного ярче. Стрекозка опустилась на него и подумала, что здесь, в этом мире, крапчатый зверёк был бы как родной. Она прямо видела, как он тут резвится. Не успела она так подумать, как зверёк появился словно из ниоткуда. Уже не нарисованный светом, а настоящий, живой, он весело прыгал по мокрому песку, оставляя разнопалые следы всех пяти ног.

А утром на Земле по дороге к берегу Большой Реки шёл маленький мальчик — тот, что нарисовал зверька. Рисунок всё ещё виднелся на песке, только лапы были стёрты следом колёс. А рядом с рисунком мальчик увидел чудесную игрушку — стрекозку, искусно сделанную из  стекла. Мальчик замер, а потом осторожно поднял сокровище. Стрекозка была как живая, хотя и вся прозрачная. Только в крыльях мерцали какие-то маленькие блестинки, да глаза — гранёные бусины — то и дело вспыхивали в солнечных лучах. Долго-долго рассматривал её мальчик, а потом бережно положил в нагрудный карман...

Он вырос и стал большим бородатым художником, но со стеклянной стрекозкой из детства никогда не расставался — она стояла на столе в его мастерской или в особом футляре ездила с ним по миру. Он считал её своим талисманом, а однажды изобразил почему-то, как она летит в космосе, среди синих и розовых звёзд, и глаза её сияют ярко-ярко. Другие художники подсмеивались над ним — не место, мол, стрекозе в космосе — и спрашивали, почему он написал такую картину. А он и сам не знал, почему. Просто ему казалось, что это правда. А настоящие художники всегда рисуют только правду. Он часто брал свою стрекозку в руки, рассматривал и думал о чём-то, а может, старался вспомнить. Он и сам не знал, что, но верил — их что-то связывает, хорошее и очень важное.

А что же дальше было со Стрекозкой? Вернулась ли она на Землю или осталась в далёком мире синей звезды? Конечно, Стрекозка часто гостит на нашей планете. Прежде всего она навестила свою земную мать — Большую Реку — и рассказала ей, что нашла Дело жизни. И им оказалось вовсе не рисование. Невидимкой, быстрой, как мысль, летает она повсюду, собирает самые светлые образы из детских рисунков и уносит с собой, к звёздам. И там, в других мирах, они оживают. У крапчатого зверька уже много друзей, а на берегу золотистого моря, да и по всей планете, растут сказочно добрые деревья, травы, цветы и грибы, самые причудливые во всей Вселенной. Тут и там стоят домики — то пенёк с уютным дуплом, то нарядный дворец с башенками и балкончиками — кому что нравится. По волнам плывут удивительные корабли, а по небу — разноцветные облака, и с некоторых даже свисают удобные верёвочные лесенки...

Оттуда к нам часто приходят сны. Только мы их не помним. Просто просыпаемся в таком же радостном настроении, как в детстве.

Окинь взглядом небо ясной ночью и, если будешь смотреть очень внимательно, наверняка увидишь где-нибудь две маленькие звёздочки рядом друг с другом — это сияют глаза нашей Стрекозки. Может быть, как раз сейчас она несёт образ из твоего рисунка, чтобы поселить на какой-нибудь маленькой планете в неведомых нам глубинах Вселенной. Может, даже там, где на берегу золотистого моря под синими лучами далёкой звезды резвится крапчатый зверёк с доброй улыбкой.