Почему сады в цвету — белые,
рассказал Николай Афанасьевич Телятников
* * *
Кому довелось увидеть Весну, уж не забудет. Идёт, говорят, по лесу молодайка, вроде и не приметна ничем — рост невысокий, сарафанчик неброский, ноги и вовсе босы... Разве что волосы взгляд остановят — косы длинные, пушистые, до самой земли. Идёт не спеша — то к травке наклонится, поговорит с нею, то веточку пригнёт, рассмотрит, то присядет да листья прошлогодние расшебуршит в стороны, рукой поводит, и потянутся из земли к её ладоням росточки, как дети малые к нежной матери... А сарафан её зелёный всё время по-разному глянется — то сумрачный, как хвоя в ельнике, то яркий, как трава под солнцем, а чаще всего на молодые берёзовые листочки походит — нежный-нежный, радостный. А по подолу почти незаметный узор — завитки коричневые да белые точки, тонкой ниточкой вышито. И тоже переливается.
А кто в поле Весну встретит, те замечали, что всегда рядом с ней птички вьются — то на плечи сядут, то на руки, то крылом в полёте заденут, и всё будто разговаривают с ней, щебечут по-своему, посвистывают...
И вот, значит, погуляет Весна по земле и садится за рукоделье. Непростое рукоделье — для всех-всех деревьев и трав серёжек да цветов наготовить, и всем разных. Бывает, по целым дням сидит — одних ив вон сколько, а там ольхе цвести время, лещине, а там и берёзки на подходе... А уж про малые цветочки и речи нет. Идёшь, бывало, по лесу и думаешь — это ж надо такое измыслить! Взять хоть сон-траву. Лепестки — ну точно с неба краски, и опять же разные: то голубенькие, то чуть синей, а то густой-густой цвет бывает, фиолетовый. А в серёдке снопик маленький, весь золотистый, солнышком осветит его — так и засияет. Посуда есть фарфоровая — синяя с позолотой — наверняка эти вот цветы у мастера на уме были. Или медуница — ну где ещё цветы разной окраски увидишь? А у неё и розовые, и синие — на одной веточке, рядышком. А у дуба цвет какой, знаешь? Погляди по случаю. В глаза не бьёт, сходу и не заметишь, а присмотрись — залюбуешься. А есть ещё бересклет. Тоненький такой кустарник, веточки шершавые у него, зеленокрапчатые, и от ствола отходят, как руки, широко в стороны. Больше осенью он приметен, по сиреневым коробочкам да розовым листьям. А цветочки его мало кто видал — четыре круглых лепестка, как лепёшечки крошечные, посветлее вишни, а в серёдке четыре золотые точки ровненько посажены. Наряды такие бывают — платье бархатное бордовое, а по нему золотое шитьё. Ох, и красиво... Думаешь, люди сами такое выдумали? В лесу подглядели.
Вот Весна и старается: одно ей дело — придумать, второе — нашить да украсить. А как люди здесь поселились да сады завели, Весне и вовсе беда: тут и яблони, и сливы, и вишни, и груши, и черешни, а там и рябина чёрная, и ирга... чего только нет. Заметила Снегурочка, дочь-то её, что мать и головы не поднимает, напёрсток серебряный до дыр изработала, и говорит — дай, мамонька, помогу тебе с садами. И вот замечай — у многих деревьев цветы-то похожи и от других наотличку: крупные все да белые, да на пять лепесточков. Снегурочкина работа. Оно ведь как: зимой о весне тоскуешь, а придёт тепло — и заскучаешь о метелях, узорчатых позёмках, снежинках искристых... Вот и Снегурочка, хоть Весне дочка, да Мороз — дедушка ей, а Метелица сама — прабабушка да главная наставница в рукодельи. Вот Снегурочка и занялась: шьёт да метели вспоминает, снега светлые.
И ещё примечай — как дунет ветерок, так и полетели белые лепесточки, словно завьюжило. Что со слив, что с вишен, ну а всего больше — с яблонь. Лепестки-то у них Снегурочка одним стежком прикрепляет, чтобы срывались легко. А Вихрь, Снег да Буран, Весны братья двоюродные, тоже рады зиму вспомнить, поиграть. Подхватит Вихрь лепестки да закружит-закрутит сувоем. Снег по-своему — дунет легонько и любуется, как лепестинки одна за одной опадают. Ну, а Буран — дело известное — так рванёт, что чуть не полдерева сразу обезлепестит, и доволен, гонит весело, землю посыпает.
Есть и ещё знак. Давно уж люди заметили, что черёмуха — из Снегурочкиных цветков как раз первая — всегда к прохладной погоде зацвести норовит. Как холодком потянет, так и раскрывается. Оттого это, что Метелица сама приходит на рукоделье правнучкино посмотреть — помочь чего, подсказать... А от её снежной шубы холодом-то и веет.
Так вот и повелось — Снегурочка и дальше матери-Весне помогает, да не только в садах. Даже учёные люди заметили, в книжках у них записано: у черёмухи, яблони, вишни, сливы, груши, рябины, малины, ежевики, ирги, таволги, земляники и много кого ещё — у всех одна формула цветка, одно устройство, значит. А как же не одно, если все из Снегурочкиных рук вышли да её головкой придуманы. Тут и книг учёных читать не надо — и так оно видно, кто смотреть умеет. Вот и шиповник, розу дикую, тоже Снегурочка шила, и цветок его раньше белым был. Розовым его уж потом Зоря сделала — больно ей понравился. А знаешь, как его в старые-то времена звали? Лепком. Лепый — красивый, значит. А лепок вроде как красоток получается. А сейчас шиповником зовут. Вот ты и думай — тогда глаз людской красоту прежде всего выглядывал, а теперь шипы да колючки...
А почему, говоришь, год на год не приходится? Когда густо сады цветут, а когда и пусто бывает? Что ж, тут люди сами виноваты. Где ни заведёшь такой разговор, всё на одно выходит: то траву прошлогоднюю подожгут да лес спалят; то болото осушат с редким цветком, а он нигде и не растёт больше, а на болоте бывшем дома поставят, как будто другого места нет; то у черники вместе с ягодами и листья оборвут совками, так что она на другой год еле живая стоит; то лес вырубят вместе с подлеском; то на озере гонки устроят да птиц с гнёзд сгонят... Где же уследить, что порченая голова удумает? А заморозки откуда в июне, спрашиваешь? А поразмысли — если морозом дохнёт, верный знак это, что сама Метелица здесь побывала. Значит, люди такого наворотили, что пришлось самую сильную ворожею на помощь звать. Тут уж не до тонкого рукоделья — первым делом надо жизни спасать да раны залечивать. Вот и шьют Весна со Снегурочкой урывками, пока мало-мальский порядок наведут, а тогда уж вплотную за цветы садятся — нашьют, сколько успеют...
Ты вот приглядись поближе к цветкам-то — всегда отличишь, где Весны работа, а где Снегурочкина. Разные они, совсем разные.
